Пачку белых бумаг в моей руке колышет ветер. Майский холод пробирает до костей, и я зябко кутаюсь в свою черную куртку. Навстречу идут парень с девушкой: - Возьмите, пожалуйста, - говорю я им. Я всегда говорю «пожалуйста». Потому что это мой ограничитель собственной вежливости. Иногда хочется скомкать бумажный листок, взять очередного прохожего с равнодушными глазами за волосы и засунуть ему его в рот, заставить разжевать и проглотить. Но я говорю «пожалуйста» и это останавливает в первую очередь меня. Я чертовски вежлив, потому что людям достаточно взглянуть на клоуна с белым плакатом, стоящего около чёрного решетчатого забора университета, ни к селу, ни к городу начинающего петь революционные гимны и выкрикивать лозунги, чтобы ускорить шаг и пройти мимо нашего небольшого пикета. У всех у них странный извиняющийся взгляд, словно им стыдно за что-то. За что вам стыдно, проходящие мимо? Я протягиваю листовку идущей мимо женщине - Возьмите, пожалуйста! Та обходит меня сбоку и делает отклоняющий жест рукой. - Вы знаете, о чём она? – спрашиваю я. Спрашиваю внезапно грубым, срывающимся, жёстким голосом. Может быть, именно поэтому она остановилась. – У вас есть дети? - Да… - отвечает она, всё еще пребывая в сомнении. Я буквально вижу её подрагивающие мышцы правой ноги, готовящиеся продолжить шаг. Может быть, она ожидает, что я предложу ей новый вид детского шампуня или ещё что-нибудь из набора шагающих торговцев. - Вы знаете, что вводится платное образование и медицина и, что за получение знаний вашими детьми придётся заплатить хорошую сумму? - Нет, я не знала… - на её лбу проступают морщины, а глаза внезапно становятся серьёзными и внимательными, она поворачивается ко мне всем телом и делает шаг, став чуть ближе ко мне и моим убеждениям. - Возьмите и прочитайте, - я отдаю листовку и делаю шаг назад. Наша задача сегодня - информирование, а не агитация. Люди должны получить сначала знания и решить: являются ли они достоверными или нет. Только тогда мы можем начинать активный призыв к участию. Агитация. Распространение информации с целью привлечения людей в движение. Молоденькая журналистка канала «Сити-ТВ» берёт у меня интервью. Я не могу сосредоточиться. У неё красивые слегка раскосые карие глаза и острое лицо. Пряди её длинных каштановых волос развивает ветер, и они слегка касаются моего лица. Я чувствую запах её духов, сладковатый, но не приторный, а с цитрусовой кислинкой. Мне так и хочется впиться поцелуем в её шею, чтобы почувствовать сладость кожи, и чтобы этот аромат заполнил мои ноздри… О чём это я? Ах, да, платное образование… - …приведёт к резкому расслоению социальных слоёв. Конечно, среди нас найдутся новые Ломоносовы, но скажите мне… - я делаю эффектную паузу, хмурю брови, поднимаю руку с вытянутым напряжённым указательным пальцем и пристально гляжу в её глаза: - Вы бы хотели жить во времена Ломоносова? - Нет, - говорит она негромко и улыбается. – Спасибо! - Мне было приятно, - отвечаю я, разворачиваюсь и иду на остановку, чтобы раздать листовки там. Вижу троицу, стоящую в тени за остановкой. Вы вряд ли обратили бы на них внимание. Чтобы их заметить, необходимо прожить свою юность в каком-нибудь криминальном микрорайоне, где обычным молодёжным развлечением является гоп-стоп. У них серые хмурые лица, у одного оцарапана щека. Они слегка притаптывают ногами, когда разговаривают друг с другом хриплыми голосами. У них тяжёлые взгляды людей, привыкших к насилию. Я твёрдым шагом подхожу и говорю: - Привет пацаны! Все трое вцепляются в меня взглядами. Этот момент самый важный. Необходимо обвести взглядом всех троих, тело держать расслабленным, а голос должен быть уверенным и спокойным. - Вы в курсе за закон, по которому сейчас вводится платное образование и медицина? Один из них молча мотает головой. Я протягиваю листовку. - Тут всё написано, почитайте. У вас у кого-то есть дети? Двое кивают. - Платный детский сад стоит от 8 до 14 тысяч рублей. Мне кажется, что в правительстве сидят чересчур охуевшие лоси, если считают, что мы просто так можем выложить эти деньги, как вы считаете? Один из них начинает вчитываться в текст листовки, второй присоединяется к нему, а третий кивает мне. - Подумайте, - бросаю равнодушно я. – Вы можете присоединиться к тому движняку, который происходит, чтобы остановить действие этого закона. - Мы подумаем, - отвечает самый старший из них в серой кепке. Сегодня, благодаря этим ребятам, кто-то в автобусе лишится телефона или бумажника. Но сейчас они для меня более близки, чем некоторые из друзей, считающие бедного человека виновником собственных несчастий, а платное образование – благом для развития общества. Размышляю о том, как бы я мог провести эти полтора часа. Посмотреть фильм. Посидеть в интернете. Да и хотя бы просто почитать. Читать книги – это одно из моих любимых хобби. С восторгом вспоминаю о сборнике рассказов Хемингуэя, лежащего в моём рюкзаке. В этом сборнике рассказы, которых я ни разу не читал, и я очень счастлив. Какого дьявола я вообще делаю здесь? Денег мне вполне хватает. Я вполне могу позволить себе питаться в ресторане, отдыхать в клубах и не думать ни о чём. Я вспоминаю хемингуэевские строки из пьесы «Пятая колонна»: «Ты работаешь, чтобы у всех был такой хороший завтрак. Ты работаешь, чтобы никто не голодал. Ты работаешь, чтобы люди не боялись болезней и старости; чтобы они жили и трудились с достоинством, а не как рабы». Я ускоряю шаг. Пачку белых бумаг в моей руке колышет ветер. Он растрёпывает мои волосы, отбрасывает их назад. Я иду против ветра и мне чудится, что это ветер предстоящих перемен.
Ziriael, я так думаю, что было бы честно не предлагать отнимать в равных долях у богатых и бедных на оплату образования, а забирать излишек у жирующих денежных мешков. Но, поскольку именно на их средства содержатся правительства, то они не пойдут на это. Иного варианта, кроме революции, я не вижу.
Впрочем, эта тема уже не для обсуждения в блоге. Давай уже как‑нибудь встретимся за чашкой кофе и поболтаем )))
Ziriael, тут существуют два подхода. Подход коммерческий таков, что есть люди с достаточным для нас уровнем компетентности, готовые предложить свои услуги за эту стоимость. Поэтому мне нет смысла платить больше, даже в том случае, если вырастет прибыльность по моим продуктам.
Второй подход — это то, что каждый человек должен получать достойную оплату труда и иметь право на её увеличение на равную со всеми часть полученной прибыли предприятия. Я ЗА изменение экономической системы, чтобы люди могли достойно трудится, но в настоящий момент, если я предложу большие деньги, то потеряю бизнес и к чертям меня, потому что мой бизнес — это я, а потеряют рабочие места несколько десятков людей, которые работают со мной.
lordglyk, вы верите в то, что делаете и говорите? или все же есть червячок сомнения, что все это напрасно в нашем обществе, которое с ленцой протягивает руку к листовке, которая так и останется замусоленным кусочком бумаги в кармане?
lordglyk, Сказать почему отворачиваются,почему кажется что им стыдно?
Стыдно за то, что они, по идее должны были взять листовку, вчитаться, осмыслить написанное и вступить в ваше движение(или не ваше, без разницы) -но не сделали этого, потомучто знают, что ничего изменить не смогут.
Отворачиваются‑потомучто понимают, что это всё бесполезно и не хотят в очередной раз слышать «охи и ахи» как всё плохо.
Правый руль запретить хотели? хотели, и сделали практически, еще 2–3 стадии и занавес опуститься.
Были митинги, выступления, бунтовали города- и что, помогло? ПАЗИК с Омоном, и всего делов.
Тут поможет?-нет, не поможет.
Вернемся к платному образованию- думаете всем всё‑равно?-нет, не всё равно. НО сделать ничего никто не сможет.
Краснорубашечники сотнями тысяч выступают на демонстрациях, парализуют движение в городах — и каков результат?- никакой, сотни убитых, тысячи раненных; а это чьи‑то семьи, дети,родители.
От того что 150 миллионов человек скажет -«мы против платного образования»! наше движение наз‑ся «Мы против!» изменится что‑то? нет. Ответ будет примерно таким: Закон принят. расходитесь.
Проблема в том, что реальность такая реальная, что она кажется нам нереальностью.