−5
большая тёрка
Большая Тёрка / Мысли /
Историческoе
katehon
20 лет без СССР
- 4 комментария
katehon5 канал -2011.03.05 - «Время Горбачёва»
2 марта 2011 года экс-президенту СССР Михаилу Сергеевичу Горбачёву исполняется 80 лет. Как вы оцениваете «время Горбачёва»? Михаил Горбачёв – человек, который выиграл холодную войну или похоронил империю?
Результаты голосования:
Как вы оцениваете время Горбачёва?
Время перемен
(15%)15%
Время развала страны
(85%)85%
.
обсуждение на сайте программы - http://5-tv.ru/video/506205/
скачать видео - http://img.5-tv.ru/shared/files/201103/1_150608.flv
- 3 комментария
katehonРеферендум. 20 лет выбору, который не стал историческим
- 1 комментарий
katehonИскусство Великой Депрессии
Галерея работ (http://www.english.uiuc.edu/maps/depression/artgallery.htm), созданных в основном в середине 1930-х годов, посвященных тяжелой жизни американских пролетариев — безработица, тяжелый труд, забастовки и кино за 20 центов.
Хьюго Гелерт. “Раненный забастовщик и солдат” (1936)
katehonРоссияне помнят СССР
katehonПоединок: Гозман VS Хинштейн - Тема: Реформы Горбачева
- 3 комментария
katehonКак праздновать Масленицу?
katehonКазус Кадафи
- 4 комментария
katehonГорбачёв, великое зло и пятничне сиське
Был ли Михаил Горбачёв слабым политиком? Почему Нобелевская премия привлекала его больше, чем мир в своем государстве? Кто стал жертвами горбачёвских реформ? Мнение политолога Сергея Кургиняна.
.
А вот и наивный взгляд на раздуваемую мифологию по поводу Горбачёва:
Есть такая локальная московская группа АНЖ. Том Стерн снял для них поистине эпический клип.
GORBACHOV: THE MUSIC VIDEO — BIGGER AND RUSSIANER from Tom Stern on Vimeo.
- 9 комментариев
katehonПочему не празднуем полтора века свободы?
- 7 комментариев
katehonГорбачев. Поражение или предательство?
- 6 комментариев
katehonПредательство Горбачёва
- 10 комментариев
katehonСуть времени — 1
- 3 комментария
katehonЯпония и Курилы
- 1 комментарий
katehonКто такой Немцов? - Who is Boris Nemtsov?
- 1 комментарий
katehonПоединок: Венедиктов VS Кургинян
katehon5 канал - «Союз Бывших»
katehonЦербер. Критические заметки о ереси "криптоколониализма"
Автор: Егор Холмогоров в пт, 14/01/2011.
Учение о России как о криптоколонии Запада является, на самом деле, криптоколониальной практикой.
Оно призвано как-то обойти тот реальный факт, что в то время как над всеми остальными неевропейскими цивилизациями Западу удалось установить прямое политическое господство — даже Япония, дольше всех сопротивлявшаяся, была доломана в 1945-м, установление политического контроля над Россией провалилось.
Пришлось удовольствоваться частичными формами контроля — культурным, экономическим, "концертно-внешнеполитическим", конспирологическим и т.д.Код политического контроля над русскими так и не был взломан.Ответом на попытку взлома этого кода стало порождение русской историей странного политического "Цербера" — русского самодержавия, со всеми его сиквелами и триквелами, блокирующего все попытки прямого колониального контроля над этой территорией.
Это самодержавие имеет массу недостатков, из которых главный — эффект собаки на сене. Она другим не дает съесть, но сама обкусывает весьма основательно и, с точки зрения охраняемого объекта, не очень эффективно.Соответственно, вопрос о возможности избавления от этого Цербера и жизни "как-нибудь так" — под колониальным контролем — дебатируется с большой регулярностью, примерно той же, с которой дебатируется вопрос о том, можно ли с ним договориться, и нельзя ли сделать так, чтобы Цербер по крайней мере в глаза не плевал.Теория России как криптоколонии Запада является довольно эффектным способом склонить чашу дебатов на одну из сторон.А именно — убедить всех, что Цербер ни от чего не охраняет, что на самом деле ему насвистывают на дудочке, и он делает всё, что скажут большие и умные дядьки.А если так, то и избавление не приведет ни к чему, кроме как к приведению формального статуса в соответствие с действительным.Зачем нужен замок, к которому давно уже подобран ключ? Он только болтается тяжелой приблудой на двери.В этой теории всё убедительно и неплохо работало бы, если бы не одно НО, а именно ...ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...— сама необходимость введения концепции криптоколонии применительно к русской истории.
Давайте попробуем на вкус:"Индия — криптоколония Великобритании";"Вьетнам — криптоколония Франции";"Индонезия — криптоколония Голландии";"Бразилия — криптоколония Португалии";"Перу — криптоколония Испании";"Египет — криптоколония Британии же"...Более того, "Япония — криптоколония США" — сама конструкци анекдотична. То есть либо не колония, либо, если помнить об оккупации, о кидании японцев на деньги в 1970-е годы, о недавней отставке Хатоямы, так и не сумевшего убрать базу с Окинавы, то никакого уж крипто...
Даже относительно Китая понятие криптоколонии Запада становится мало-мальски интересным только с консолидацией маоистского режима и превращением Китая в серьезную силу, над которой очевидно невозможно установление прямого военно-политического господства, или хотя бы оказание на него серьезного давления.Относительно России до 1991 года нельзя указать ни одного года в истории, когда можно было бы сказать хотя бы в порядке дискуссии, что Россия — колония Запада или какой-то из западных стран.Дискурс "криптоколонии" вводится именно для того, чтобы вписать в картину мира Запада как политической тотальности скандальный случай отсутствия "методов" против крупнейшего в мире политического образования, которое, несмотря на дурную управляемость и трудности жизни, однако не может быть колонизировано так же, как любые другие части мирового политического пространства.Россия — это нарушение концепции Запада как политической тотальности.Спасение этой концепции лишь в построении социогуманитарного "эпицикла" — то есть предположении, что Россия является колонией, не являясь колонией.Впрочем, логичного объяснения того, почему Россию приходится держать на положении сильной, агрессивной, постоянно находящейся в положительном торговом балансе колонии — в то время как все остальные территории, включая даже Китай, были в определенный момент завоеваны, колонизированы, и формально покорены, — так и не предложено.Все ссылки на нищету, неблагоприятные климатические условия и т.д. опровергаются контпримерами — Канада, Африка — особенно Сахара, Австралия, ЮВА — все эти регионы обладают в избытках минусами, которые есть и у России, но не содержат ни плюсов, ни бонусов.Никаких объяснений того, почему все до единой территории за пределами Запада были в тот или иной момент формально политически колонизированы Западом, о чем есть бумаги с подписью и печатями, а Россия колонизирована не была, нам так и не предложено.Таким образом, дискурс о России как "криптоколонии" — это именно дискурс для бедных.Прежде всего — заплата на гигантской прорехе посреди идеи Запада как политической (и антропологической — кстати — "именно человек запада и есть истинный человек") тотальности.Затем, как колониальная стратегия, то есть попытка все-таки добиться формального устранения этой прорехи, действительной капитуляции России перед Западом и принятия формального колониального подчинения и контроля (кто-то может сказать, что и так оно есть сейчас, но это будет неправда: так, как есть — это не колония, и они сами это признают, иначе бы так не злились.Колония — это то, что сейчас сделали, к примеру, с Сербией. Вот это — да. Все документы на месте).Убедить, что ты уже являешься тем, кого из тебя хотят сделать, — это классический прием психологической ломки. Банальней ничего быть не может.Однако очевидно, что сам по себе этот прием мало работает. Независимое государство очень трудно убедить в том, что оно зависимое государство.И здесь нам понадобится второй прием убеждения — а именно, вопрос о цене независимости.Для России этот вопрос чрезвычайно болезнен. Неколониальный статус нам всегда достается очень дорого.И вот если искать действительно конспирологические объяснения для русской истории, то можно предположить следующее:не будучи в силах прямо, классическими колониальными методами контролировать Российское государство, сталкиваясь с его упрямым, животным, бульдожьим сопротивлением этому контролю, Запад занимается не столько созданием сетей криптоколониального влияния, поскольку степень применимости даже самых эффективных из этих сетей довольно низка.С нами играют в другую игру, а именно — идет постоянное спекулятивное повышение цены русской независимости и суверенности.С каждым витком большой исторической игры, с каждым актом "неподчинения" платить за право сохранять фундаментальную политическую самостоятельность приходится всё дороже.Сперва приходилось втридорога платить за немецкие пушки, порох и рейтар.Потом, когда их производства худо-бедно надили, та же непомерная цена стала за атрибуты независимости нового галантного века — зеркала венецианские, фарфор мейсенский, портки французские, философа Вольтера и Кондильяка.Потом — за индустриализацию, танки и ядерное оружие.При этом необходимо понимать, что Российская империя вынуждена была тягаться не с одной европейской монархией.Русские не могли сказать, как пруссаки: двор у нас нищий, король спартанец, зато его армия всех побьет.Ту распределенность цивилизации, которую имел Запад, Россия была внуждена даже не симулировать — если бы (как раз ключевой западный миф о России — миф о потемкинских деревнях, миф о том, что Россия только симулирует цивилизацию), — а именно эмулировать.Представьте себе Пентиум-машину, которая вынуждена на своей XP эмулировать Core Duo и Win-7.Другими словами, в целях поддержания своей независимости и неколониальности Россия была вынуждена производить или покупать и приспосабливать всё, что составляло выдающиеся стороны всех входящих в западную цивилизацию культур.При этом цена для неё была существенно выше, чем цена внутриевропейская и чем цена для колонизируемых стран типа Китая и Османской империи, которым делали дисконт именно в обмен на политический контроль.Отсюда становится более понятен феномен "вечно нищей России" где "сверху блеск — снизу гниль", которая, однако, при этом имеет необычайные богатства и внутренние ресурсы.Все эти ресурсы выкачивались Западом по заниженной для него цене, в обмен на приобретение нами по завышенной цене всего, что нужно было для поддержания суверенного статуса.Именно этот механизм ограбления при обмене, выкачивания ресурсов, и выдается за мнимую "криптоколониальность" России, и восторженные русофобствующие интеллигенты в это верят.Между тем, суть колониализма не в установлении неравноценного обмена, а именно в "обнулении" производственных и соцальных издержек с колонизуемой стороны.В колонии не должно быть, по возможности, собственного государства, армии, науки, культуры, интеллигенции, промышленности, то есть всего, что повышает себестоимость конечного продукта этой страны (и сырьевого, и готового). Цена по ту сторону барьера, в колонии, должна быть бросовой, поскольку в нее не включено ничего, кроме труда полуголодного рабочего или батрака. Цена по эту сторону должна быть достаточно высокой, чтобы обеспечивать максимизацию прибыли и покрывать все издержки и на политический контроль над колонией, и на расцвет колониального общества в метрополии.Механизм обмена России и Запада был другой. Здешнее государство-Цербер монополизировало весь обмен, оставляя себе всю разницу между ценой "на месте" и ценой "в Холмогорах — Архангельске — Петербурге". Это разница была достаточно существенная и покрывала большую часть его потребностей. При этом зависимость Запада от русских ресурсов была такой, что столетиями сальдо внешней торговли России оставалось положительным. Впрочем, то же самое наблюдалось и в Индии, и много еще где.Но везде, где Западу приходилось покрывать разницу монетой, удалось установить политический контроль и перераспределять это сальдо торгового обмена колонии в свою пользу (у нас такой режим был введен лишь при Кудрине, когда прибыль с высокой цены на нефть фактически отдавалась назад Западу в виде стабфонда — разумеется, такое можно было сделать при неслабой степени политического контроля).Везде — кроме России, с которой эттот номер не прошел, и пришлось изобретать косвенные способы эксплуатации — это геополитический барьер, тормозящий у нас темпы мировой революции цен и за счет этого позволяющий покупать у нас дешево, а продавать у себя дорого, — это инвестиции во внешнюю политику, в оборону, в международные союзы, в импортные цивилизационные "понты". Пришлось допустить русских не в периферийный, а, по сути, в европейский обмен, но заставляя их платить за участие в этом обмене вдвое дороже и дестабилизируя Цербера. Его устойчивость и независимость стоили ему и охраняемому им объекту чрезмерно дорого.Колониальная система была подобна раку. Она разъедала организм колонизированных наций, заставляя их воспроизводить ненужные и вредные клетки, существовать для того, чтобы питать разрастающуюся опухоль.Система давления на Россию заставляла организм затрачивать на нормальные функции — питание, движение, мышление, размножение и т.д., вдвое больше калорий, кислорода, мышечных усилий, нервных клеток и т.д., чем обычно. Тем самым организм истощался и утомлялся от самого себя. Что, собственно, регулярно с Россией и русскими и происходит. Это истощение ведет и к ряду тяжелейших дисфункций, развивающихся на его фоне.Но эти дисфункции — не рак. Нас же пытаются убедить в наличии у организма именнно злокачественной опухоли, причем не в том месте, где ее следовало бы по-любому искать.IIЗабавно, что с моим текстом про теорию "криптоколонии" довольно скоро наступил "момент истины".
Последователи секты Галковского в некотором возбуждении обнажили ядро своей концепции, укрываемой за дискурсом о "криптоколонии".
А именно: лучше России быть завоеванной.
"Быть ЗДОРОВЫМ рабом во многом, действительно, лучше, чем умирать НА СВОБОДЕ от аскаридоза".
Оказывается, криптоколония — это совсем не колония, поэтому сравнивать её с обычной колонией нельзя. Мол, это некий внутренний паразит, который съедает тело изнутри, а извне никак не проявляется.
Во-первых, тогда непонятно, зачем было утверждать, что Россия — колония. То есть использовать именно это слово, пусть и с приставкой крипто-.Во-вторых, непонятно, зачем тогда с настойчивостью говорить о Западе, если речь идет о некоем тайном враге внутри. Запад — он потому и Запад, что он не внутри, а вовне. Никакие "англичане" концепцией "тайного врага" не требуются, поскольку для этого вполне достаточно традиционых "жыдофф", и неча огород городить.
В-третьих, если криптоколонизирующий Запад — это просто паразит внутри России, то нечего и огород было городить про Расу Господ, про живущих Единственной Настоящей Жизнью и всё такое прочее. Гельминт доставляет запредельное количество неприятностей, изматывает организм до чрезвычайности, терзает его изощренно, раздувается в размерах. Но сказать, что настоящей жизнью живет он, а не терзаемый им человек — это уже совсем дурная антропология и зоология.
Наконец, в-четвертых, как мы знаем из довольно многочисленных свидетельских показаний, страны, народы, классы и государства Запада сами зачастую ощущают себя мучимыми разными паразитами — кто их называет мировой финансовой олигархией, кто еврейством, кто масонством, кто как-то еще. Время от времени на Западе предпринимаются судорожные попытки от этого паразита избавиться. Все эти попытки традиционно признаются неуспешными. Таким образом, с точки зрения "паразитической" теории никакого преимущества народы Запада перед русскими не имеют.
Неет, дорогие мои, не врите. Криптоколониальная теория — это именно теория внешнего политического господства бесконечно могущественных белых людей Запада над русскими недотепами. Отличие от традиционного господства предполагается лишь в том, что осуществляется оно не при помощи, условно говоря, армии и флота, а при помощи спецслужб и манипуляций.
И гибель этой теории состоит именно в том, что для того, чтобы её придерживаться, придется признать тот факт, что всеобщая модель традиционного политического господства, примененая Западом везде в мире (еще раз подчеркну — везде без исключения), не смогла быть применена в России.
Этого факта криптоколониальная теория объяснить не может.
Всё, что остается, это в очередной раз паразитировать на рыгионалистском и антиЫмперском дискурсе, что "русский народ надо освободить от необходимости платить за свою государственность".
Вообще, конечно, любой народ платит за свою государственность — даже американский и еврейский.
Вопрос в цене и в результатах.
Русская цена государственности высока — и вызывает вопросы.
Еще большие вопросы вызывает невозможность для русских адекватно распоряжаться своей государственностью и поставить её под свой более или менее полный контроль.
Но заметим, что теория "освобождения от ига государственности" не предполагает борьбу русских за власть над этой государственностью и за своё право регулировать её цену.
Напротив, "рыгионализм" — это "борьба" за ликвидацию необходимости платить за суверенитет при помощи ликвидации суверенитета.
При этом подразумевается, что цена, которую запросят оккупанты, будет меньше.
Я, кстати, не буду с этим спорить — этого не позволяет элементарная честность.
"Сумма", которую будет вынужден выплачивать прямым и косвенным образом каждый русский в случае ликвидации суверенитета оккупантам, и в самом деле будет легче на одну треть.
Сейчас "стоимость" Российской государственности складывается для нас из трех компонентов.
1. Инфраструктурные расходы. То есть то, что берет с нас государство на поддержание институтов общественного благосостояния — пенсии, школы, больницы, отопление, почта, криминальная полиция, медицинское страхование и т.д.
2. Расходы на государство само по себе. То есть на армию, секретные службы, ораву чиновников (хотя их функции носителей вертикали и операторов общественного блага тесно переплетены), на их борзых щенков, на джакузи, мерседесы и левреток для балеринок.
3. "Налог на добавленную стоимость", взымаемый с РФ в пользу мирового гегемона за наш статус политической независимости — впрочем, всё более и более ужимающейся политической независимости — тут нельзя строить никаких иллюзий. Та самая плата за то, что мы не колония, о которой я говорил в прошлом посте.
В случае установления здесь прямого колониального режима (это будет, конечно, такой запоздалый колониализм, но лучше поздно, чем никогда) русским останется к выплате третья треть, она перетечет в непосредственный доход колонизатора, останется вторая треть, хотя, может, и в несколько облегченном виде, большая её часть также будет составлять непосредственный колониальный доход, меньшая — уходить на поддержание тут строгого колониального режима. Но от выплат по первой трети мы, безусловно, будем избавлены. Поскольку поддерживать дорогостоящую инфраструктуру "ымперских понтов" — всякие там дороги, музеи, военные академии, космодромы, да даже и поликлиники и школы — будет совершенно не обязательно. Собственно, от этой части расходов уже и наше дорогое государство старается избавиться, но оно избавляется только от расходов — доходец якобы на них оно старательно собирает. Оккупант, конечно, с радостью устроит тут облегченьице, дабы доказать, что с ымперией покончено раз и навсегда.
Дайте волю фантазии — увеличьте мысленно свой доход на треть, затем уберите из своей жизни всё, что является социальными благами, обеспечиваемыми заглотчиком-государством, и если резльтат вам нравится и образ жизни устраивает, то можете стройными рядами вступать сначала в ряды рыгионалистов, а затем в ряды борцов за трансформацию криптоколонии в колонию.
Считать это русским национализмом, конечно, нельзя, поскольку русский национализм — это борьба за национальное государство русского народа.
Если бы такого государства у него не было, националист требовал бы его создать и обеспечить внешний и внутренний суверенитет.
Поскольку такое государство есть в качестве недонационального или антинационального, то, значит, националист должен превратить его ласкательством или силой в национальное.
Вот и вся аксиома, вот и весь русский национализм.
Россия должна быть национальным государством русского народа.
Точка.
Криптоколониальный же дискурс на свое законное место рассуждений о том, что "лучше быть рабом в открытую чем рабом втайне", — другими словами, криптоколониальная теория — это проповедь благодетельности вооруженного иностранного завоевания России и русских.
Русский должен быть под пятой англосакса. Если он этого еще не понял — он русский дурачок и ымперский негодяй.
И ничего больше.
Тут Альфа и тут Омега.
Остальное — подпорочки.
В общем, очередная модификация всё того же вечного:
В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с.
— Да будто они там у себя так уж лучше наших? Я иного нашего щеголечка на трех молодых самых англичан не променяю, — нежно проговорила Марья Кондратьевна, должно быть, сопровождая в эту минуту слова свои самыми томными глазками.
— Это как кто обожает-с.
— А вы и сами точно иностранец, точно благородный самый иностранец, уж это я вам чрез стыд говорю.
— Если вы желаете знать, то по разврату и тамошние и наши все похожи. Все шельмы-с, но с тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит, и ничего в этом дурного не находит. Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Федор Павлович, хотя и сумасшедший он человек со всеми своими детьми-с.
— Вы Ивана Федоровича, говорили сами, так уважаете.
— А они про меня отнеслись, что я вонючий лакей. Они меня считают, что я бунтовать могу; это они ошибаются-с. Была бы в кармане моем такая сумма и меня бы здесь давно не было.
Может, просто скинуться им на сумму?
Впрочем, мы еще и тех-то не повывели.III
Сергей Сергеев критикует мои тезисы о "Цербере". Но дело в том, что он, как мне кажется, не совсем верно их себе представляет, поскольку в тексте про криптоколонизализм моя модель подана как бы между прочим и с односторонней полемической заостренностью.
Для того, чтобы понять лучше о чем речь, надо ознакомиться с изложенной в этой статье моей теорией Русского самодержавного государства как контрсистемы по отношению к европейской мирсистеме.
Еще в одной статье, в которой я начал (хотя и не дошел до конца) разбор сути петровских преобразований, я дал, так сказать, популярный очерк своей концепции. Приведу его здесь:
"XVI–XVIII века были эпохой становления европейской капиталистической мир-системы — колониальная и полуколониальная экспансия европейских государств протягивалась во все уголки тогдашнего мира — давно уже была покорена Америка южная и еще сохраняла покорность северная, европейцы, расстреляв из своих пушек арабские корабли, прочно контролировали торговлю в Индийском океане, и в частности потоки пряностей, вовсю шло подчинение Индии власти Ост-Индской компании, был усеян европейскими факториями берег Африки, начиналось проникновение в Китай... Всюду, куда приходили европейцы, их золото и серебро действовали на местные политические структуры как серная кислота — те разжижались и распадались, так что спустя недолгое время колонизаторы устанавливали если не формальный, то фактический контроль над некогда могущественными империями. Для большинства регионов, подвергавшихся интенсивному освоению английскими, голландскими, французскими, испанскими и португальскими торговцами нормой были а) разорение местного крупного купечества, б) ликвидация каких-либо попыток вести морскую торговлю с его стороны, в) изгнание конкурентов, г) создание фортов и введение войск.
Некогда огромный и непостижимый мир оказывался не более чем периферией европейской капиталистической системы, исправно снабжающей голландских биржевиков, воротил лондонского Сити и французских откупщиков сырьем, рабами, редкостями и всем, что только необходимо было для укрепления власти золота в мировом масштабе.
В этой картине разложения старого мира и краха региональных мир-систем перед лицом глобальной было всего несколько исключений. В отдельных регионах, столкнувшихся с европейцами, их экономическим влиянием и их методами, произошло не разжижение местных политических организаций, а напротив — их укрепление и отстраивание для самозащиты от давления чужаков. В то время как на островах Юго-Восточной Азии, превратившихся в плантации специй, местная цивилизация просто рухнула, в континентальной ЮВА, напротив, произошло усиление государств. Из множества мелких политий выросло четыре крупных государства — Бирма, Сиам-Таиланд и два Вьетнама, в которых происходят процессы, аналогичные тем, которые происходят и в европейских государствах — территориальная консолидация, увеличение административной эффективности, создание новых форм легитимности, этно-культурная гомогенизация. Лишь в конце XIX века колонизаторам удалось покорить Вьетнам и Бирму, Таиланд формальной независимости так никогда и не потерял. Аналогичные процессы с еще большим успехом происходили и в Японии — столкнувшись с голландским и португальским купечеством, огнестрельным оружием и проповедью католичества, Япония выдала в качестве ответа политическое сплочение, консолидацию государства на принципах изоляционизма и синтоизма, а в конце XIX века сумела стремительно открыться, провести реформы и встать в ряд великих держав.
Однако самым громким исключением из правила порабощения перифирийных цивилизаций европейской капиталистической системой стала, несомненно, Россия. Реализовать в ней программу разорения местного купечества и навязывания торговой зависимости, деконструкции местной государственности и введения военной оккупации оказалось невозможно. Хотя европейцы честно пытались, стараясь вписаться и в перипетии опричнины, и в события русской смуты, пытаясь навязывать неравноправные договоры и подрывать русскую торговлю. На пути европейских манипуляций встало русское самодержавное государство, нашедшее в контакте с Европой способ своего усиления.
Россия в этот период сама была молодой, интенсивно развивающейся мир-системой, фактически «однолетком» европейской. Однако если Европа развивалась как мир-экономика, то Россия — как мир-империя, покорявшая огромные пространства Евразии, используя стратегическое преимущество русских над другими народами региона — умение быстро передвигаться по рекам. Столкновение России и Европы в XV–XVI веках «лицом к лицу» изумило обоих участников. Европейцы обнаружили к востоку от себя невероятно богатую сырьем землю, к тому же сулящую огромные транзитные возможности в сношениях с Востоком минуя Турцию, но взять эту землю не только голыми руками, но и отрядами конкистадоров было нельзя — там существовало мощное, единодержавное государство с сильной и непрерывно совершенствующейся военной организацией. Русские обнаружили на западе не своих агрессивных, кичливых, но, в сущности, туповатых и не способных к созданию сильных государств соседей, а стоящую за соседями мощную, развитую, опережающую Россию в военном деле цивилизацию, при этом крайне заинтересованную в ведении торговых дел с Россией, но... к невыгоде для России.
Решение русских государей было единственно логичным — поняв, что европейцы заинтересованы прежде всего в экономических контактах, они решили максимально монополизировать эти контакты, как вовне, так и внутри страны. Иван III уничтожил ганзейский двор в Новгороде, сосредоточив всю торговлю европейцев с Россией под контролем русского государства — для этих же целей он первым начал формировать российско-датский союз, союз территориальных государей против экстерриториальной купеческой корпорации. Иван IV, после появления на русском Севере англичан, значительно заинтересованных в русском сырье, предпринял отчаянную, но провалившуюся попытку вооруженной силой перехватить основные экспортные направления в Прибалтике. Ливонская война ему не удалась, как в силу субъективных факторов (нежелания и неумения минимально стравить конкурентов между собой), так и в силу объективной незаинтересованности Англии в получении Россией прямого выхода на Балтику, каковой подрывал английский монополизм в сношениях с Россией. Используя раскинутую к тому моменту по России агентурную сеть, англичане пытались манипулировать и личностью своего «английского царя», и действиями опричников (громивших при захвате Новгорода и рейде на Нарву прежде всего товары русских купцов). Однако после смерти «английского царя» привилегированным отношениям Альбиона с Россией был положен конец — правительство Федора Иоанновича решительно отказало посольству Флетчера в особых правах на торговлю в России.
Степень участия разных европейских сил в подготовке и возникновении русской Смуты еще предстоит оценить, но общий вектор тогдашних событий был очевиден — расчленение России и превращение её в периферию европейских периферий, Польши и Швеции. Проект этот провалился — русская государственность оказалась намного сильнее, чем ее непосредственные противники и их дальние покровители. Особенно подкачала Польша, она не только не сумела выполнить миссию по ликвидации России, но и существенно надорвалась на восточной авантюре. И это было вполне предсказуемо — разлагающее влияние «капиталистического перераспределения» особенно разрушительно воздействовало именно на Польшу — зерновой экспорт, кормивший едва ли не половину Европы, усиливал польскую шляхту и магнатов за счет, с одной стороны, обнищания холопов, с другой — за счет окончательного упадка королевской власти. В середине XVII столетия Польша пережила настоящий политический крах, когда восстание Богдана Хмельницкого оторвало от нее пол-Украины, а шведский «потоп» едва не уничтожил государственность полностью. О Швеции мы еще скажем, а пока обратим внимание на тот факт, как воздействовала на Польшу её периферийность, и от какой участи уберегла Россию политика русских государей.
Вместо подчинения России европейским экономическим процессам русское правительство при Романовых, как и при Рюриковичах, продолжало политику военной, политической и социальной консолидации своей державы. Никаких вольностей в обращении с местным населением или с конкурентами европейцы позволить себе не могли: «В России... — как совершенно справедливо отмечает И.М. Кулишер, — все зависело от благоволения и согласия правительства. Только на пути туда, на море, можно было производить нападения на суда конкурентов, но в пределах страны приходилось скрепя сердце мириться со всеми нарушителями монополии, ограничиваясь распространением про них ложных слухов и наветов, называя шпионами польского короля и т.п.»
В 1649 году царь Алексей Михайлович больнее, чем кто-либо в Европе наказал англичан за казнь Карла I, попросту приказав выслать из России всех английских торговых людей: «а ныне ... всею землею учинили большое злое дело, государя своего, Карлуса короля, убили до смерти ... и за такое злое дело в московском государстве вам быть не довелось». У него было тем больше оснований это сделать, что московское восстание 1648 года могло казаться ему инспирированным иноземными бунтовщиками (впрочем, кто знает, не был ли царь в этом прав). Для Британии, чье экономическое место в Европе в XVI–XVII веках было очень сильно связано с русской торговлей, это было, конечно, колоссальным ударом. Еще в начале XVIII (!!!) века голландец Корнелий де Бруин желчно замечал: «Если бы на каждые 10 судов, которые отправляются из Англии в Московию, хотя бы два корабля шли в Америку, они открыли бы новые гораздо большие возможности. Но даже этого они не делают. Все англичане так увлечены торговлей с Востоком, что тратят на Москву все свои силы, энергию и капиталы». Не забудем, впрочем, что это пишет голландец, то есть прямой конкурент англичан — Голландия, получившая преференции на русском рынке после изгнания англичан, конечно, не была заинтересована в возвращении туда своих соперников и предпочла бы, чтобы те торговали где-то в другом месте. Так или иначе, разрыв с Россией в 1649 году стал мощным ударом по британской торговле и, как знать, не был ли он причиной как начала Кромвелем политики «навигационных актов» (надо было теснить конкурентов на других рынках), так и сравнительно скорой и сравнительно легкой реставрации монархии Стюартов.
Так или иначе, русскому самодержавию в XV–XVII веках удалось отстроить совершенно уникальный вариант взаимоотношений между европейской и русской мир-системами, между мир-экономикой и мир-империей. Россия не вошла в качестве периферии в европейскую мир-систему, как это сделала, к примеру, Польша, — и не испытала связанного с этим разжижения политической организации и культурной идентичности. С другой стороны, Россия и не замкнулась на себя, не изолировалась от европейской системы, поддерживая достаточно выгодные для нее экономические контакты.
В логике мир-системного анализа положение России выглядит явным парадоксом: «Русская торговля в XVI веке представляет собой парадоксальное явление, — отмечает Борис Кагарлицкий. — С одной стороны, положительное сальдо, постоянный приток звонкой монеты. Иными словами, Россия выигрывала от мировой торговли, обеспечивая накопление капитала. А с другой стороны, структура торговли явно периферийная... Россия вывозит сырье и ввозит технологии...». Этот парадокс вполне объясним — Россия была не периферией мир-системы, а альтернативной и географически и структурно мир-системой, охватившей огромный регион. В зоне контактов двух систем русской власти сформировался особый тип взаимодействия двух систем, носивший не периферийный характер.
«По видимому, существует иной, не "мир-системный" (по крайней мере, в валлерстайновском смысле слова) тип взаимодействия между раннекапиталистической ("раннесовременной") Европой и неевропейскими обществами, требующий адекватной концептуализации, — отмечает А.И. Фурсов. — Суть его заключается в том, что он формируется не как комплекс отношений внутри некоей системы, а как комплекс отношений между системами прежде всего на торговом и военном уровнях. В результате развитие взаимодействующих обществ идет не в диаметрально противоположных направлениях, а в одном ("системный параллелизм", изоморфизм)». Другими словами, вместо того, чтобы войти в русскую экономику и социальный порядок и ликвидировать их, подчинив европейским, в России торговая экспансия европейцев привела к мутации русского социального организма в прямо противоположном направлении — к повышению военной сопротивляемости, воспроизведению хотя бы внешних европейских порядков, к законопачиванию всех «щелей», с помощью которых европейское воздействие могло бы расшатать русский суверенитет.
Вместо перефериизации России в рамках европейской мир-системы русские создали контр-систему, которая, если так можно выразиться, паразитировала на европейском паразитировании на России. Впрочем, не только на России — становящаяся европейская мир-экономика ослабляла свою периферию, «освобождая» её от лишних политических функций и от лишней экономической независимости, функционализируя её под потребности ядра. Однако рядом с европейской мир-экономикой синхронно становилась русская мир-империя, для которой восточная периферия Европы была и её собственной западной периферией. Ослабляемые Европой периферийные регионы как спелые гроздья сваливались в руки России, так что к XIX веку лимитрофное пространство к западу от России попросту исчезло. Между двумя мир-системами обозначилось весьма парадоксальное сотрудничество в управлении лимитрофным поясом. Сотрудничество, которое оказалось, в конечном счете, взаимопродуктивным, попадавшие в русский имперский оборот земли не выпадали из капиталистической экономики. Именно на таком двойном ходе, в жерновах между двумя системами пострадала, к примеру, старая соперница России — Польша.
Для России были характерны все те же процессы, что и для других обществ, попытавшихся на тот или иной лад «среагировать» на европейский вызов. Основными элементами «контр-системной» трансформации являются:
политическая интеграция и централизация государства, военно-техническая революция, «вытягивание» торговой активности к прибрежным районам, национальная и культурная гомогенизация.
Этой формулой практически исчерпывающе описываются и объясняются основные элементы петровских реформ — создание жесткой сверхцентрализованной военной монархии, формирование современной армии европейского образца, всего за несколько десятилетий прошедшей путь от потешных полков к статусу самой беспособной военной силы Европы, строительство Санкт-Петербурга и перенос туда государственного центра, и, наконец, культурная реформа".
А теперь по сути критики национал-демократами "странного и уродского" устройства русского государства. Эта критика является порождением довольно специфического интеллектуального положения русской интеллигенции. А именно — её система ценностей задана западной геокультурой, геокультурой мир-экономики. В рамках этой геокультуры основной ценностью считается накопление капитала. Та страна, у которой денег много — счастлива. Та, у которой мало — несчастна. Тем более что накопление связано и с ростом уровня жизни. Ведь основная суть национал-демократических претензий к России-как-государству-и-режиму сводится к тому, что располагая довольно значительными ресурсами, Россия не представлет собой comfort state. Если вы такие богатые и крутые, то почему вы такие голодранцы?
Между тем, логика самого исторического режима России несколько иная. Это режим мир-империи, в рамках геокультуры которой основной ценностью рассматривается накопление власти, прежде всего в форме территориального могущества. Счастлива только та страна и удачлив только тот государь, который "прирезает" землицы. И напротив, если кто что теряет, особенно в территории, то он страшнейший цивилизационный изменник. Соответственно, любые ресурсы, оказавшиеся в его распоряжении, русское государство конвертирует не в деньги, а во власть. Сами деньги рассматриваются как форма власти. Население, культура, промышленность, и т.д. могут быть оцениваемы только как инструмент увеличения политического могущества. Никакого комфорта тут не предполагается, точнее, комфорт может быть положен только в том случае, если он рассматривается как еще одно средство увеличения могущества.
В качестве посредника, между Россией и европейской торговлей русское государство, как я уже сказал, паразитирует на паразитизме. То есть отжимает денежку у европейских купцов с тем, чтобы потратить её на увеличение своей власти.
И вот теперь вот самое любопытное противоречие народного национализма и национал-демократического дискурса. Дело в том, что они ненавидят власть за прямо противоположные вещи.
Современный режим РФ состоит из людей, которые как частные лица и определенный социальный слой безусловно придерживаются принципов comfort state и являются западниками в геокультурном смысле. Но при этом работающие технологии власти у них по-прежнему опричные и петровские — да других тут и не будет. То есть они продолжают отжимать у западников, извлекающих прибыль из России, высокую ренту. Путин в этом смысле создал систему вполне классически-самодержавную. Но.... вместо того, чтобы конвертировать получаемые деньги во власть, они конвертируют их в комфорт. По большей части — в свой лично, но на 5% и в комфорт населения — потому как, не смешите мои тапочки, сказать, что российский обыватель как потребитель комфорта бедствует — это значит соврать. Да и сами национал-демократы, мягко говоря, не бедствуют, хотя резонно считают, что заслуживают большего.
Так вот, претензия национал-демократов к этому режиму сводится к тому, что он в недостаточной степени привержен парадигме накопления как денежного накопления. Что он слишком зациклен на классической русской парадигме мир-империи. И напротив, против установок правящего класса на обналичивание денег в комфорт эта доктрина, строго говоря, ничего не имеет. Только сам уровень комфорта рассматривается как недостаточный.
Но, исходя из этой логики, именно национал-демократам следовало бы быть самыми последовательными охранителями. Просто иметь немного исторического терпения. Денежное накопление как высшая ценность государства — это очень новый в русской истории процесс. Ему 20 лет, как и "стране" Медведева. Понятно, что за это время едва-едва успевают "натолкаться" самые верхи. Представьте себе Англию эпохи огораживаний с жадными как дьяволы дворянами и разоряющимся народом? Однако, если вы хотите в итоге получить Англию, то вам придется так или иначе пройти и через огораживания, и через нищету промышленной революции и через прочие кошмары.
Однако национал-демократы ненавидят современный режим, не проявляя к нему ни терпения, ни терпимости... И на то есть две причины. Во-первых, они его ненавидят потому, что его ненавидит националистическая масса. И если они не хотят полностью оторваться от массы, то им тоже надо его ненавидеть. Во-вторых, эта ненависть обосновывается тем, что им представляются те самые технологии власти, с помощью которых государство извлекает ренту из своего контрсистемного положения. Им не нравится в этом государстве как раз то, что идет от мир-империи.
В результате получается несколько шизофреническая конструкция — современным властям РФ ставится национал-демократами в вину как раз то, в чем они похожи на историческую русскую власть. Но при этом оформляется это разговорами про Эрефию, воров-ублюдков и т.д.
В то же время массовый национализм гораздо более логичен. Нынешних ненавидят именно за то, в чем они не похожи на историческую русскую власть. За разбазаривание территорий, за слишком большие уступки Западу и неэффективный сбор ренты, за приватизацию и трансформацию могущества в бабло, а бабла в свой личный комфорт. Источником массового недовольства и шатания является именно недостаточная степень того, что национал-демократы считают "азиатчиной". Пределом оскорбления нородной гордости — то, что право мента на беспредельное насилие обосновано сейчас потребностями его кошелька и более ничем.
В результате получается, что национал-демократы притворяются теми, кем они не являются, то есть народниками. Они выступают как решительные противники как раз той системы, решительными сторонниками которой являяются массовые националисты. И та система, которую хотели бы они, ближе всего как раз к современной РФ, но отмытой от ряда "азиатских"-недостатков и более равномерной в распределении денег.
Против основного смысла современной Эрэфии как раз национал-демократы ничего не имеют. И именно им бы, по совести, быть настоящими стратегическими охранителями. Но в отсутствии своего подлинного охранительского места они теряются. То надеются на буржуазную революцию, которая создаст РФ-2, то рассчитывают, что сумма частей будет больше целого и сумма раздробленных регионов окажется более эффективной, чем РФ как таковая (сразу заметим, что это бред — суммма регионов не будет и в сотую часть столь же эффективной в рентополучении, как централизованное государство). Наконец, кто-то вовсе считает, что нужно просто перейти на сторону колонизаторов и помочь им в ликвидации необходимости платить ренту "Церберу", то есть поддержать превращение РФ в обычную периферийную страну.
Наверняка список реальных альтернатив этим не исчерпывается. Но современный национал-демократический дискурс по сути блуждает только и исключительно в этих соснах....
И именно по этому принципиальному вопросу я традиционно оказываюсь оппонентом национал-демократии.
При этом я исхожу из того, что:
1. Самодержавное государство является единственным инструментом, чтобы пререраспределить в пользу русских хотя бы часть богатств, извлекаемых из России в рамках существующей капиталистической мир-системы.
2. Установка на территориальное расширение, заложенная в мир-имперской природе этого самодержавного государства — истинна, поскольку увеличивает зону контроля, а значит и сумму ренты.
3. Единственное изменение, которое нужно внести в нынешнюю ситуацию — это национализировать это самодержавное государство, а вместе с ним и извлекаемую им ренту. Извлечение ренты и управление ею должны принадлежать русской нации как политическому сообществу, а не группе случайных частных лиц, каковыми в большей или меньшей степени являются все политические режимы на этой территории с 1917 года.
4 Степень моего охранительства задается степенью заботы о сохранности именно этого уникального мир-экономического и политического механизма — самодержавного государства, а не интересами контролирующих его частных лиц. Эти интересы мне безразличны, но менять их на другую группу таких же частных лиц, рискуя поломками механизма (как уже произошло в 1991), я считаю неверным.
Собственно, всё...
источник - http://www.rus-obr.ru/idea/9254
katehonНастоящие Супергерои - Real Superheroes
- 6 комментариев
katehonЗавершение кризиса: ВОЙНА или НОВАЯ ЭКОНОМИКА (03.09.2010)
- 13 комментариев
katehonПравда о героях войны
katehonЛиберал Иван Грозный
