большая тёрка

Обсуждают в коллекции

Фильм «Фонтан» 81


Тёрка в тагах


Сейчас обсуждают

sophiaivy → E3 11
sophiaivy → Е3 6

На странице: 24 48 96

Большая Тёрка / Мысли /

rayuelaX

  1. Киноклуб
  2. Меломаны
  3. Геймеры
  4. Софтклуб
  5. Книгоманы
  6. Кулинары

baToN

rayuela

     Мнения были  самые  разные: что старик  поскользнулся,  что автомобиль
проехал на красный  свет, что старик, видно, задумал  броситься под машину,
что в Париже  чем дальше, тем хуже, движение жуткое, что старик не виноват,
что старик‑то и виноват, что тормоза у машины были не в порядке, что старик
был отчаянно  неосторожен, что жизнь с каждым днем  дорожает и что в Париже
слишком  много  развелось  иностранцев,  которые не знают  правил  уличного
движения и отбирают работу у французов.
     Старик,  похоже,  не очень  пострадал.  Он все чему‑то  улыбался   и
поглаживал  усы.  Приехала  машина  «скорой  помощи»,  старика  положили  на
носилки,  а шофер  злополучного  автомобиля  все еще размахивал руками  и
рассказывал полицейским и зевакам, как было дело.
     — Он живет в тридцать втором доме на улице Мадам, — сказал белобрысый
парень, успевший  до того  обменяться  несколькими  словами с Оливейрой  и
другими любопытствующими. — Он писатель, я его знаю. Книги пишет.
     — Бампер ударил его по ногам, но машина затормозила раньше.
     — Его в грудь ударило, — сказал парень.  — А старик поскользнулся на
куче дерьма.
     — По ногам его ударило, — сказал Оливейра.
     — Зависит, откуда смотреть, — сказал чудовищно низенький господин.
     — В грудь ударило, — сказал парень. — Я видел собственными глазами.
     — В таком случае... Не следует ли известить его семью?
     — У него нет семьи, он писатель.
     — А, — сказал Оливейра.
     —  У него  только кошка  и уйма книг.  Один раз я относил ему пакет,
консьержка попросила, и он велел мне войти. Книги у него везде.  И такое с
ним  должно было случиться, писатели, они все рассеянные. А чтоб меня сшибла
машина...

baToN

rayuela

Так  кинься же вниз, ласточка,  с
острым,   как ножницы,   хвостом,   которым   ты стрижешь   небо    над
Сен‑Жермен‑де‑Пре,  и вырви  эти глаза,  которые смотрят  и не видят,  ибо
приговор мне вынесен и обжалованию не подлежит, и уже грядет голубой эшафот,
на который  меня  вознесут  руки  женщины,  баюкающей ребенка, грядет  кара,
грядет  обманный  порядок,  в котором  я в одиночку  буду  познавать  науку
самодовольства,  науку  самопознания, науку  сознания. И, постигнув  всю эту
массу науки и знания, я буду пронзительно тосковать по чему‑то, например, по
дождю, который пролился бы здесь, в этом мирке, по дождю, который наконец‑то
пролился  бы, чтобы  запахло землей  и живым,  да,  чтобы  наконец‑то здесь
запахло живым.
ВКонтактeTwitterFacebook