0
большая тёрка
Большая Тёрка / Мысли /
Заповедь зла 
sobra
Психологический хоррор о ведьме, которая живет в религиозной коммуне
Вдали от технологий и простых радостей цивилизации уже долгие годы существует религиозная коммуна. Времена тяжелые: земли давно стали бесплодными, голодают и медленно сходят с ума все избравшие путь аскезы и лишений. Молитвы и воззвания к Господу помогают смириться и терпеть, но всему есть предел.
Сюжет
Продовольственный кризис не подкосил разве что Агату (Катрин Уокер), участок которой дает свои плоды с завидной регулярностью. Соседи изводят себя завистью, невзначай проходят мимо чужих владений, поглядывая, чем же приманивает такую удачу одинокая хозяйка.
Поселение косит одна беда за другой, люди перешептываются, нервно кивая на Агату, мол, не ведьма ли женщина и не станет ли всем лучше, если с ней расправиться. У каждого есть свой секрет, и настоящей правды никто до нужного момента не узнает.
Вскоре положение оказывается совсем невыносимым: в деревню придет мор, а из земель тетушки Агаты покажется юная дева со взором горящим, способная при желании одной своей волей любого смертного извести. Из этих вечных сумерек выбраться живыми смогут далеко не все. Иногда обвинения в колдовстве оказываются не беспочвенными, но думают зачастую не на тех.
Идея
Современный хоррор после пандемии все чаще будет иносказательно разрабатывать мотив изоляции. Осознанной ли, вынужденной, но это тренд, позволяющий уже отработанным еще в середине восьмидесятых – начале девяностых концептам быть вновь привлекательными для американских кинематографистов.
Через изоляцию даже случайные хоррор-проекты, которые были сняты заблаговременно до эпидемии, обретают другую перспективу. Самые разные вариации «амишей» в этом году находят свое отражение в популярном жанре.
Недавно вышедший «Поворот не туда», косвенно переосмысливший тему «первоотцов», также представлял заключение в коммуне клеткой, а нахождение в ней – тягостной вечностью, из которой можно вырваться лишь однажды, подгадав момент.
«Заповедь зла» (в оригинале «Проклятие Одри Ирншоу») Томаса Роберта Ли, впрочем, в большей степени производное от «Ведьмы» Роберта Эггерса, чем от задорного слэшера про убийства в среде тех, кто верит в проклятия (и не зря). Тягучая, мучительная как для героев, так и для зрителей история, глубины которой якобы добавляет психологизм. Локальные драмы, множество мелких подсюжетов, которые не имеют особой ценности и значения, насупившиеся голодные фермеры слушают ночами завывания ветра и ищут в себе силы вновь что-то сеять.
«Заповедь зла»
Кому понравится
Роберт Ли, кажется, сам не очень понимает, что означает «Заповедь зла» для него. Частная история, упражнение в жанре, высказывания о нравах социума или профеминистский манифест. Отсюда нагромождение сценок из частной жизни сельчан, разговоры о природе и зарождении хаоса, особое внимание быту и аутентичности голодной разрухи в головах и домах.
Все формально, по верхам – Роберта Ли не хватает на то, чтобы «Заповедь» можно было рассматривать вне жанра, при всех вполне явных и осознанных на то авторских претензиях, помимо размышлений об изоляционном феномене, ценность этого хоррора условна.
Кого-то впечатлит натурализм, но там, где действительно необходимо шокировать, режиссер камеру отводит, не то стыдливо, не то надеясь, что воображение зрителей само воспроизведет и смоделирует образ куда более жуткий, чем на то есть ресурс в независимом кино.
Определенные восторги американской прессы понятны: воет ветер, сохнет земля, маленькая ведьма познает себя – метафоры очевидны, но особо впечатлительным покажутся действенными, как и методика Ли в том, чтобы удивить конфликтом инфернальной девочки и вредного, бесчеловечного общества.
